Травма - это не судьба, а эпизод биографии

Оригинал взят у tuda_i_obratno в Рич Сноудон «Работа с насильниками, совершающими инцест: оправдания, оправдания, оправдания»

Довольно часто можно слышать, что люди жалуются на то, что их обвиняют « ты плохая дочь\ плохой сын». Что же значит быть «хорошим ребенком»? Как правило, об этом не знают ни обвиняющие, ни обвиняемые. Для многих родителей эта мера достаточности и соответствия основывается на чувстве, что они счастливы как родители. Если счастья не ощущается, то значит и ребенок хреновый. На ребенка, как источника несчастья (ну что уж там, если счастья нет, то многие уже считают это несчастьем) начинает совершаться агрессия, с неопределенной целью. По сути, от ребенка ничего конкретного не хотят, потому что у счастья тоже, как правило, нет каких-то особых характеристик и измерений. Это такое большое, необределенное и безграничное нечто, которое «делает приятно» Просто чтобы родитель хочет каких-то действий от ребенка, чтобы стало хорошо. А так как никто не может сделать человека счастливым кроме того самого человека, процесс извлечения счастья из ребенка затягивается. Чтобы он не делал, все будет не так. Родитель не знает, что его роль не только в чувствовать себя хорошо. Ребенок не знает, что не может ничего поделать со счастьем родителя. Счастье-то другого за пределами компетентности и границ ребенка
(читать целиком)

Удивительное рядом: социоэкономические условия, которые сопровождали человека в детстве, записываются на ДНК с помощью эпигенетического кода.

Метилирование ДНК и связанных с ней белков гистонов изменяет степень упаковки ДНК и степень активности генов. (Рисунок Art for Science.)

Наша ДНК «помнит», какое у нас было детство, утверждают исследователи из Университета Макгилла (Канада). Социально-экономические условия, в которых жил малыш, могут аукаться ему всю жизнь благодаря особым химическим «зарубкам» на генах — метильным остаткам на ДНК.

Метилирование ДНК — невероятно популярное среди учёных явление, оно является частью феномена эпигенетического наследования или эпигенетического кода. С помощью метилирования азотистых оснований, из которых составлена ДНК, можно менять активность генов.

В исследовании были задействованы 40 взрослых мужчин 45 лет от роду, которые наряду с несколькими тысячами других принимали участие в долговременном социально-медицинском эксперименте; качество жизни каждого отслеживалось с раннего детства. Для изучения химических модификаций ДНК отобрали тех, у кого в детстве всё было либо очень плохо, либо очень хорошо. Для анализа в самой ДНК брался участок, содержащий более 20 тысяч генов.

Как пишут авторы в издании International Journal of Epidemiology, им удалось найти 6 000 регуляторных участков в ДНК, которые по-разному были промодифицированы у разных людей. При этом учёным удалось определить метильные «узоры», сопутствовавшие хорошим или же плохим социоэкономическим условиям, которые были у человека в детстве. Более того, эти модификации, по утверждению исследователей, остались именно с детской поры. 1 252 регуляторные зоны несли модификации, появившиеся в детстве, тогда как «взрослое» метилирование покрывало всего 545 участков.

Любопытно, что модифицированные ДНК-отрезки, «помнившие» о детстве, были сгруппированы между собой в кластеры. Это ещё сильнее убедило исследователей, что те условия, в которых человек растёт и взрослеет, записываются эпигенетическим образом. Возможно, наша молекулярная машина делает некие выводы и пытается приспособить организм под те условия, в которых придётся существовать. Метилирование ДНК, таким образом, выглядит как чрезвычайно долговременная адаптация.

Есть несколько заболеваний, которые настигают человека в зрелом возрасте, но сильно зависят от того, в каких условиях он рос. Это и проблемы с коронарными сосудами, и диабет, и заболевания дыхательных путей. Но возникают ли эти болезни из-за «детского» метилирования ДНК? Выяснение этого — задача будущих исследований.

Авторы особо подчёркивают, что их результаты не отвечают на вопрос о благоприятности или зловредности разных способов метилирования, так же как и о возможности передачи схемы модификации ДНК по наследству. Целью учёных было узнать, влияют ли социоэкономические условия в раннем детстве на молекулярные «знаки препинания» в нашей ДНК. И ответ на этот вопрос был дан утвердительный.

Подготовлено по материалам Университета Макгилла.

источник: science.compulenta.ru

Originally posted by amtranslations at Развеивая миф о невиновности родителей

Originally posted by ludmilapsyholog at Про "какаяжетымать" интересное

Оттуда:

Посвятительная задача институтов родовспоможения – женских консультаций и родильных домов - состояла в том, чтобы привести «лиминальную персону» (предварительно разрушив усвоенный ею прежде набор поведенческих стереотипов) к соответствию с образцом. Решение этой задачи осуществлялось посредством определенных, типичных для многих культур, ритуальных акций: лишение имущества и статусных символов. Принудительное изъятие всех личных вещей при поступлении в родильный дом, мотивированное правилами гигиены, обязательное снятие нательного креста и обручального кольца на момент родов, - эти действия оставались обязательным ритуалом отечественных родильных домов вплоть до начала 90-х годов. К тем же процедурам ритуального унижения можно отнести и облачение в униформу (“казенные” ветхие, не по размеру, белье и халаты), и принудительную наготу - запрет родильницам надевать нижнее белье, фамильярность - обращение к своим пациенткам на “ты” (отличительная черта врачей-гинекологов советских медицинских учреждений), и полную изоляцию, досмотр «передач» и корреспонденции.

Институт родильных домов и женских консультаций советского времени сконструирован по образцу исправительных учреждений. Природа проступка роженицы была непонятной. И тем решительнее она должна была пережить обязывающую мощь происходящего с нею. Зачатие формулировалось как грех, вина, а роды и унижение родильного дома, а как форма наказания за этот грех: «любила кататься – люби и саночки возить», «как трахалась – так не орала» [8]. Родовые муки интерпретировались как наказание за секс, который вменялся роженице в вину акушерами (они же - посвящающие).

Особо страшный женский грех перед советским обществом – внебрачное зачатие. Общественный позор падал на голову матерей, самостоятельно растивших своих детей. И для детей и для матерей в этих обстоятельствах были особые социальные термины – «безотцовщина», «мать-одиночка». Прочерк в графе «отец» метрической карты ребенка был позорным пятном в биографии, поводом для злословия соседей и сотрудников.

Все названное – коллаж представлений о материнстве, наследуемый последним советским поколением, то есть императивы, заданные рожденным в 60-70-е годы

.

Из статьи про реактивное расстройство привязанности:

... и спросить себя "Смогу ли я, прежде всего, быть такой матерью, в которой нуждается мой ребенок, и только потом такой матерью, которой хочу быть я сама?"...

Статья про усыновление, но вопрос, по-моему, ключевой для любых видов родительсва, в том числе и естественных.

Пишет aqwerta:

Прогулкой навеяло...
Вышла сегодня в обед пройтись, мозги проветрить. Посидела на лавочке с книжкой, понаблюдала за нестарой еще бабушкой, воспитывающей внучку:"Вот если не будешь слушаться, оставлю тебя на улице, и живи как хочешь!" Несчастный ребенок плакал, хватался за бабушку и просил прощения. В глазах у девочки был ничем не прикрытый ужас...

А мне вдруг вспомнилось... Я однажды спросила у моей свекрови, пережившей ребенком всю блокаду Леннграда в осажденном городе, помнит ли она хоть что-нибудь. Вероника Всеволодовна задумалась, и сказала, что помнит очень и очень много, лет с трех, но воспоминания самые обычные - как ходили гулять и в магазин, как разжигали печку, как приезжал папа и привез куклу. Ни голода, ни бомбежек, ничего из того ужаса, о котором все мы наслышаны-начитаны, ее детская память совершенно не сохранила. Помню, что я очень удивилась - ну как же так, мой папа, ее ровесник, помнит очень много из сугубо военных моментов, хотя мой дед даже не воевал в Великую Отечественную, а тут...

Пришлось спрашивать бабушку мужа. И мне рассказали совершенно потрясающую историю. ( Read more... )

Изабель Каро – французская модель, прославившаяся благодаря участию в фотосессии под названием «Нет анорексии», проводимая итальянской маркой одежды «Nolita» в 2007 году.  Автором фотографий  стал итальянский фотограф Оливьеро Тоскани, известный своей провокационной рекламой для «United Colors of Benetton». Целью акции было привлечь внимание к проблеме анорексии в мире моды и ее влиянию на умы простых девушек, мечтающих о модельных параметрах. В Италии анорексией больны более 2 млн человек…



Фото обнаженной девушки Изабель, страдающей этим страшным недугом, были размещены на билбордах на улицах итальянских городов, в газетах и журналах накануне Миланской Недели Моды. За эту фотосессию ей заплатили всего 700€. Но позже в одном интервью девушка призналась, что ни о чем не жалеет:

"Физические и психические страдания, которые я перенесла, дают другим девушкам возможность задуматься. Если мои фото помогают им освовободится из плена, то значит был смысл это сделать. Я слишком долго скрывалась сама. Теперь я не хочу бояться, хотя я знаю, что мое тело отталкивает ".

Изабель страдала от тяжелой формы анорексии с тех пор, как ей исполнилось тринадцать лет. Ее психическая анорексия появилась из-за того, что принято называть 'трудным детством'.

Мать Изабель страдала фобией, в которую вовлекла свою дочь. Она просто боялась, что Каро вырастет. Много времени мать уделяла тому, чтобы измерять рост Изабель, а также не позволяла ей выходить на улицу, потому что слышала, что чистый воздух помогает детям расти. Сидя в четырех стенах, Каро только усугубила свое положение.

Когда француженке было 13 лет, она попросила на Рождество в качестве подарка весы. Благодаря новому подарку девочка могла заметить, сколько футов ей удалось сбросить, после чего она стала есть из раза в раз все меньше и меньше.

Именно из-за матери, с которой у Изабель были очень тесные отношения, совсем юная девушка захотела остаться ребенком навсегда. В период полового созревания сама мысль о том, что ее тело должно начать изменяться, была ей просто ненавистна. Каро хотела оставаться с телом ребенка навеки, чтобы сделать свою маму счастливой.

Каждое утро Изабель сталкивалась с болезненными судорогами и доползала до холодильника, чтобы съесть немного еды – ей просто не хватало сил, чтобы сходить в душ. Ее тело стало настолько чувствительным, что каждая падающая капля воды доставляла ей боль. И все-таки Каро не могла заставить себя питаться полноценно, сделав обычным свой рацион из двух ломтиков шоколада и пяти кукурузных хлопьев.

( Read more... )

Отрывок из Забота о Внутреннем Ребенке: метод, техника и контекст Папуша:

Таким образом, описываемая техника предполагает, что обнаруженный в себе Внутренний Ребенок становится «субъектом» проблемного состояния, а в клиенте при этом формируется Адекватный Родитель для этого Неблагополучного Внутреннего Ребенка.

С этим связана очень важная психотерапевтическая трансформация. Пока клиент имел возможность отождествлять «себя» со своим Неблагополучным Внутренним Ребенком, то есть, фактически, быть им, ему казалось совершенно естественным просить (а то и требовать) у других людей помощи, сочувствия, заботы и пр. Конечно: он(а) же маленький (маленькая), — даром что в зеркале можно увидеть тридцатилетнего мужика или тридцатипятилетнюю «тетю».

Можно назвать это переносом или трансфером, в том расширительном (то есть не сводимом к психотерапевтическим отношениям) смысле, в каком этот термин иногда употреблял сам Фрейд.

Вполне половозрелый молодой человек в рамках переноса видит в своей партнерше маму, ибо сам себя отождествляет с ребенком, который в этой маме остро нуждается, — а партнерша ведь «по определению» должна быть к нему добра. Ну вот пусть и будет добра!

Но партнерша может иметь тот же психический статус. Это она — маленькая, это ей нужен хороший, добрый папа, поскольку «любовь» обещает ей исполнение всех ее мечтаний. И начинается борьба за то, кто в этой паре отвоюет себе положение ребенка, а кому будет навязано положение родителя.

Нередко средством этой борьбы оказывается болезнь: партнеры соревнуются в том, кто из них «более болен», и выигравшему достается приз — желанное положение «ребенка-в-семье», а проигравшему – обязанности родителя. В одной паре, с которой я работал, эта берновская по своей сути игра поставила одного из партнеров на грань физической смерти, поскольку в стремлении к выигрышу он был готов «идти до конца».

Если трезво посмотреть на собственный опыт и на людей вокруг себя, нетрудно убедиться, что чужие Внутренние Дети никому не нужны.

( Read more... )

Там весь текст прочитать очень полезно. Выделенный момент мне кажется одним из самых важных - то, что при взаимодействии с другими людьми внутренний родитель должен присутствовать рядом с внутренним ребенком. А то часто бывает, обнаружив в себе этого самого внутреннего ребенка, человек в нем начинает бегать в мир - где, соответственно, отхватывает "радостей" точно также, как прибежавший во взрослый мир пятилетний ребенок. Как и говорится в тексте, это совсем не означает, что в мире никто не будет играть с вашим внутренним ребенком или проявлять в отношении него заботу, но это должно происходить под присмотром вашего же внутреннего родителя. И действительно никому, кроме нас самих, этот ребенок не нужен настолько, чтобы полностью - и бескорыстно - взять на себя заботу о нем. Ну, наверное, это как с обычными детьми - дороги только свои собственные, а чужие - обычно только в приложении к кому-то значимому (дети партнера или партнерши), а не сами по себе.

Я начала читать книгу про Белых Рыцарей. Вообще человеку обожравшемуся во свое время поп- и проф- психологической литературы трудно читать такие книги: их почти целиком пролистываешь "это я уже знаю", "это я уже знаю", "это я уже знаю", обнаруживая слишком мало новых или интересных мыслей. Это как вместо полноценного обеда выдергивать только вкусное - суп я не буду, из второго я только кусочек мяса сьем, и дайте сейчас же десерт.

Читаю раздел про детство белых рыцарей. Что нового прочитала для себя: о том, почему дети как правило берут на себя вину и ответственность за плохие отношения родителей и за родительские психологические проблемы. С одной стороны, им некуда деваться: если единственное "место" в семье, которое они могут занять, это место "носильщика чужих чемоданов", то они согласятся на него. Плохое место лучше, чем никакого, потому что надо выживать.

Но есть и еще одна причина. Дети берут на себя проблемы родителей потому, что детям важно видеть родителей: 1. хорошими 2. сильными. Ребенок ведь зависит от них и полагается на них для своего выживания. Если тот, от кого ты полностью зависишь, слаб, труслив, эмоционально нестабилен, находится в депрессии, недееспособен - это не просто страшно, это очень страшно. Это значит, что ты не можешь на него положиться, он не может быть опорой, помощью, то есть, твое выживание под вопросом и помощи ждать совершенно неоткуда. Так что проще обьявить себя плохим, чтобы образ родителей оставался сильным, хорошим и надежным. Ненавидеть себя за то, что ты такой плохой - это в том числе и защищать образ родителя, иначе придется увидеть родителей такими, какими они были на самом деле. По-моему, даже для взрослого это может быть гораздо больнее, чем продолжать считать себя плохим, недостойным и заслуживающим наказания, а что уж о ребенке говорить.

Перед детьми, которые живут в обстановке насилия, заброшенности, нестабильности, стоит очень трудная задача: им надо искать способ доверять тем, кому доверять нельзя, находить безопасность там, где ее нет, а также чувствовать контроль над ситуацией, которая контролю не поддается вообще. Им приходится решать невозможную задачу: каким образом люди, которые утверждают, что любят тебя, могут с тобой вести себя с такой грубостью, ненавистью, равнодушием и гневом. И единственный способ решить все это: обьявить себя плохим, заслуживающим такое обращение. Так формируется его восприятие себя, в центре которго: Я - ПЛОХОЙ. Если я плохой, тогда такое поведение родителей совершенно понятно и объяснимо.