transurfer (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
transurfer) wrote2011-09-14 10:29 am
transurfer) wrote2011-09-14 10:29 am
(no subject)
Из предисловия Алис Миллер к ее "Драме одаренного ребенка", издание 1995 года (via amtranslations):
Со времени написания оригинальной «Драмы» я пришла к пониманию многих вещей, которые в то время я не понимал и которые, как я понимаю сейчас, были за гранью осознания. Я бы хотела подытожить здесь некоторые мои размышления, а также сделать обзор моих более поздних работ для тех, кто хочет узнать из них больше на эти темы:
1. Раньше я очень старалась понять для себя и объяснить другим мотивацию родителей, которые наносят вред своим детям. В результате у меня сложилось впечатление, что старание понять точку зрения родителей должно быть частью терапии. На самом деле все наоборот. Если мы стараемся понять чувства тех, кто ранит нас, мы теряем контакт со своими собственными чувствами, теми самыми, которые являются ключевыми для того, чтобы обнаружить наши раны и вылечить их. Чувствовать свою боль, а не боль наших родителей - это необходимое условие для успешности любой терапии. Без ясного понимания этого (того понимания, которого не хватало в оригинальной версии "Драмы"), мы не сможем помочь себе. А также не сможем и помочь нашим родителям. Но они могут помочь себе сами, если они хотят и готовы чувствовать и решать свои проблемы самостоятельно, а не за счет своих детей.
2. Мой опыт научил меня, что принятие идеи о необходимости прощения - и по прошествии 16 лет я все еще верю, что это правильно - заводит процесс терапии в тупик. Это блокирует раскрытие чувств и ощущений, которые невозможно пережить на ранних стадиях терапии, но которые, с развитием внутренней силы и устойчивости могут в конечном итоге проявиться. Некоторые воспоминания приходят спустя годы после начала терапии, когда мы наконец становимся достаточно сильными, чтобы их выдержать. Этому плодотворному появлению новых воспоминаний не должно препятствовать закрытие, которое происходит, когда мы должны прощать (см. Миллер, 1993).
3. Обычное проговаривание своих чувств не приносит никакой пользы и ни к чему не приводит, и многие люди проводят годы в традиционной терапии, занимаясь именно этим, не испытывая ни малейших изменений. Они даже не осознают тот факт, что это делает ситуацию еще более трагичной. Чтобы открыть доступ к нашей собственной правде, мы должны прожить и проговорить наши чувства в контексте внутреннего диалога. Для тех, кто на самом деле хочет исцелиться от последствий детских травм, все традиционные методы являются бесполезными, сбивающими с верно пути, и потенциально опасными, поскольку они усиливают интеллектуальную защиту против чувств и не препятствуют появлению подавленных воспоминаний, даже если терапевт или аналитик побуждает пациента "говорить о травме", будь это жестокое отношение или сексуальное насилие.
В интеллектуальных видах терапий подозрения, допущения или предположения, сделанные терапевтом, не могут быть проверены на точность и подтверждены. Они могут быть верными или неверными, но даже если они правильные, это знание не будет полезным для исцеления пациента. наши собственные чувства и телесные ощущения, о которых мы узнаем в ходе терапии, могут дать нам верный ответ о том, что с нами происходило на самом деле. Только с помощью их ответов мы можем пробудить наши подавленные воспоминания и интегрировать знания, хотя достоверная информация, полученная от членов семьи, может дать нам дополнительное подтверждение их правильности. В некоторых видах терапий, которые вводят пациента в заблуждение, люди могут придти к ложным или неточным выводам, основанным на интеллектуальных процессах, но эти выводы не являются воспоминаниями. Понятие "фальшивая память"вводит нас в заблуждение и, по сути, противоречит само себе (см. Миллер 1990а).
4. "Новые" методы могут претендовать на работу с "чувствами", но по факту использовать традиционную мораль и идеологию, которая не дает нам видеть реальность. Все, что они могут предложить - это кратковременное облегчение симптомов. Если терапевтический процесс останавливает 12интеграцию всей правды, то мы становимся зависимыми от групп и от "Высших Сил".После чувства эйфории вначале, от возвращению к депрессии будет удерживать посвещение себя вербовке новообращенных, но эти новообращенные, в свою очередь, нуждаются в потенциальных последователях. Это, кстати, является самым подходящим объяснением, почему число последователей растет, независимо от несостоятельности идеи (См. Миллер 1993).
5. Огромной ошибкой является представление о том, что травму возможно вылечить с помощью символических образов. Это совершенно не относится к процессу оздоровления. Творчество дает возможность выразить боль от травмы в символическом виде, но не помогает вылечить травму. Если символическая месть за жестокое обращение в детстве была бы эффективна, то диктаторы могли бы в конце концов перестать унижать и мучить людей. Но пока они предпочитают обманывать себя в том, на кого в действительности направлен их гнев, и пока они продолжают подпитывают свою ненависть в символической форме вместо того, чтобы испытать и разрядить его в контексте своего собственного детства, их жажда мести останется неутолимой. (см. Миллер 1990а).
6. Жестокое обращение с детьми не является неизбежной судьбой человечества, как я думала, когда писала "Драму". Его можно предотвратить, восполняя тот урон, который был нанесен нам в детстве, посредством эффективной терапии. Родители, которые работают над травмами собственного детства, не будут жестоки со своими детьми.
7. Прекращение жестокости в отношении детей возможно с помощью большего публичного осознания этой проблемы. Можно было бы избежать ненужных детских страданий, если например, недавние открытия о связи между матерью и новорожденным (через контакт глаз и телесный контакт) были бы более широко распространены. Связь с матерью дает ребенку большее ощущение безопасности и защищенности на всю его оставшуюся жизнь, и происходит это, когда у матери начинается гормональный всплеск именно после родов и именно если в это время ребенок находится рядом с ней; и это является лучшей предпосылкой для укрепления и установления у нее чувства любви к ребенку. Женщина, которая имеет возможность установить связь со своим новорожденным ребенком с первых моментов, когда она становится матерью, меньше подвергается опасности проявлять к нему жестокость и сможет лучше защищать его и от своего прошлого, и от прошлого отца ребенка. Когда женщина испытывает чувство любви к ребенку, чувствует его любовь, его беспомощность и зависимость от нее, это может помочь ей дать выход своей подавленной боли. Если такого не происходит, разрушающая сила ее неосознанных травм будет продолжать управлять ею и заставлять травмировать ребенка.
8. Меня часто спрашивают, почему некоторые люди, перенесшие в детстве жестокое обращение, не становятся жестокими по отношению к своим детям. Ответы на эти вопросы я дала в своих книгах "Запретное знание" и "Разбивая стену молчания", где я постаралась объяснить важнейшую роль "помогающего свидетеля" в детстве и "знающего свидетеля" для взрослых людей. Тем не менее, я не знаю никого, кто подвергшись жесткому обращению в детстве, не вел потом себя деструктивным образом (по крайней мере, самодеструктивным), став взрослым, пока он продолжал отрицать насилие, которому был подвержен.
9. Со мной часто спорят читатели и терапевты по поводу проблем, придуманными сторонниками так называемого Синдрома Ложной Памяти и активисты групп поддержки "несправедливо обвиненных" родителей, деятельность которых направлена на то, чтобы заставить замолчать своих взрослых детей. Я думаю, что попытки сделать это, предпринимаемые родителями, властями и юристами, мотивируются не только желанием доказать свою невиновность или защитить свои финансовые интересы, но также, более всего, более глубокой причиной: страхом перед своими подавленными чувствами. Рассказы переживших насилие, а затем открывших для себя правду после долгого периода отрицания и разобщенности с самим собой, воспринимаются как угроза, потому что такие люди встают в позицию обвинения и потому что они вызывают в других их собственные воспоминания. Такие люди бросают вызов репрессиям. Родители, юристы и адвокаты могут спросить себя, сознательно или неосознанно: "Если такие ужасные вещи случались с Энн или Мэри, и они не знали об этом в течение многих десятилетий, то как я могу быть уверен, что внутри меня не скрываются подобные переживания?". Только потому, что они не хотят задумываться, что подобные вещи могли произойти и с ними, и вместо встречи с правдой они предпочитают верить в "синдром фальшивых воспоминаний", они могут закрыть на все глаза и продолжать жить, как раньше.
Целиком здесь.
Со времени написания оригинальной «Драмы» я пришла к пониманию многих вещей, которые в то время я не понимал и которые, как я понимаю сейчас, были за гранью осознания. Я бы хотела подытожить здесь некоторые мои размышления, а также сделать обзор моих более поздних работ для тех, кто хочет узнать из них больше на эти темы:
1. Раньше я очень старалась понять для себя и объяснить другим мотивацию родителей, которые наносят вред своим детям. В результате у меня сложилось впечатление, что старание понять точку зрения родителей должно быть частью терапии. На самом деле все наоборот. Если мы стараемся понять чувства тех, кто ранит нас, мы теряем контакт со своими собственными чувствами, теми самыми, которые являются ключевыми для того, чтобы обнаружить наши раны и вылечить их. Чувствовать свою боль, а не боль наших родителей - это необходимое условие для успешности любой терапии. Без ясного понимания этого (того понимания, которого не хватало в оригинальной версии "Драмы"), мы не сможем помочь себе. А также не сможем и помочь нашим родителям. Но они могут помочь себе сами, если они хотят и готовы чувствовать и решать свои проблемы самостоятельно, а не за счет своих детей.
2. Мой опыт научил меня, что принятие идеи о необходимости прощения - и по прошествии 16 лет я все еще верю, что это правильно - заводит процесс терапии в тупик. Это блокирует раскрытие чувств и ощущений, которые невозможно пережить на ранних стадиях терапии, но которые, с развитием внутренней силы и устойчивости могут в конечном итоге проявиться. Некоторые воспоминания приходят спустя годы после начала терапии, когда мы наконец становимся достаточно сильными, чтобы их выдержать. Этому плодотворному появлению новых воспоминаний не должно препятствовать закрытие, которое происходит, когда мы должны прощать (см. Миллер, 1993).
3. Обычное проговаривание своих чувств не приносит никакой пользы и ни к чему не приводит, и многие люди проводят годы в традиционной терапии, занимаясь именно этим, не испытывая ни малейших изменений. Они даже не осознают тот факт, что это делает ситуацию еще более трагичной. Чтобы открыть доступ к нашей собственной правде, мы должны прожить и проговорить наши чувства в контексте внутреннего диалога. Для тех, кто на самом деле хочет исцелиться от последствий детских травм, все традиционные методы являются бесполезными, сбивающими с верно пути, и потенциально опасными, поскольку они усиливают интеллектуальную защиту против чувств и не препятствуют появлению подавленных воспоминаний, даже если терапевт или аналитик побуждает пациента "говорить о травме", будь это жестокое отношение или сексуальное насилие.
В интеллектуальных видах терапий подозрения, допущения или предположения, сделанные терапевтом, не могут быть проверены на точность и подтверждены. Они могут быть верными или неверными, но даже если они правильные, это знание не будет полезным для исцеления пациента. наши собственные чувства и телесные ощущения, о которых мы узнаем в ходе терапии, могут дать нам верный ответ о том, что с нами происходило на самом деле. Только с помощью их ответов мы можем пробудить наши подавленные воспоминания и интегрировать знания, хотя достоверная информация, полученная от членов семьи, может дать нам дополнительное подтверждение их правильности. В некоторых видах терапий, которые вводят пациента в заблуждение, люди могут придти к ложным или неточным выводам, основанным на интеллектуальных процессах, но эти выводы не являются воспоминаниями. Понятие "фальшивая память"вводит нас в заблуждение и, по сути, противоречит само себе (см. Миллер 1990а).
4. "Новые" методы могут претендовать на работу с "чувствами", но по факту использовать традиционную мораль и идеологию, которая не дает нам видеть реальность. Все, что они могут предложить - это кратковременное облегчение симптомов. Если терапевтический процесс останавливает 12интеграцию всей правды, то мы становимся зависимыми от групп и от "Высших Сил".После чувства эйфории вначале, от возвращению к депрессии будет удерживать посвещение себя вербовке новообращенных, но эти новообращенные, в свою очередь, нуждаются в потенциальных последователях. Это, кстати, является самым подходящим объяснением, почему число последователей растет, независимо от несостоятельности идеи (См. Миллер 1993).
5. Огромной ошибкой является представление о том, что травму возможно вылечить с помощью символических образов. Это совершенно не относится к процессу оздоровления. Творчество дает возможность выразить боль от травмы в символическом виде, но не помогает вылечить травму. Если символическая месть за жестокое обращение в детстве была бы эффективна, то диктаторы могли бы в конце концов перестать унижать и мучить людей. Но пока они предпочитают обманывать себя в том, на кого в действительности направлен их гнев, и пока они продолжают подпитывают свою ненависть в символической форме вместо того, чтобы испытать и разрядить его в контексте своего собственного детства, их жажда мести останется неутолимой. (см. Миллер 1990а).
6. Жестокое обращение с детьми не является неизбежной судьбой человечества, как я думала, когда писала "Драму". Его можно предотвратить, восполняя тот урон, который был нанесен нам в детстве, посредством эффективной терапии. Родители, которые работают над травмами собственного детства, не будут жестоки со своими детьми.
7. Прекращение жестокости в отношении детей возможно с помощью большего публичного осознания этой проблемы. Можно было бы избежать ненужных детских страданий, если например, недавние открытия о связи между матерью и новорожденным (через контакт глаз и телесный контакт) были бы более широко распространены. Связь с матерью дает ребенку большее ощущение безопасности и защищенности на всю его оставшуюся жизнь, и происходит это, когда у матери начинается гормональный всплеск именно после родов и именно если в это время ребенок находится рядом с ней; и это является лучшей предпосылкой для укрепления и установления у нее чувства любви к ребенку. Женщина, которая имеет возможность установить связь со своим новорожденным ребенком с первых моментов, когда она становится матерью, меньше подвергается опасности проявлять к нему жестокость и сможет лучше защищать его и от своего прошлого, и от прошлого отца ребенка. Когда женщина испытывает чувство любви к ребенку, чувствует его любовь, его беспомощность и зависимость от нее, это может помочь ей дать выход своей подавленной боли. Если такого не происходит, разрушающая сила ее неосознанных травм будет продолжать управлять ею и заставлять травмировать ребенка.
8. Меня часто спрашивают, почему некоторые люди, перенесшие в детстве жестокое обращение, не становятся жестокими по отношению к своим детям. Ответы на эти вопросы я дала в своих книгах "Запретное знание" и "Разбивая стену молчания", где я постаралась объяснить важнейшую роль "помогающего свидетеля" в детстве и "знающего свидетеля" для взрослых людей. Тем не менее, я не знаю никого, кто подвергшись жесткому обращению в детстве, не вел потом себя деструктивным образом (по крайней мере, самодеструктивным), став взрослым, пока он продолжал отрицать насилие, которому был подвержен.
9. Со мной часто спорят читатели и терапевты по поводу проблем, придуманными сторонниками так называемого Синдрома Ложной Памяти и активисты групп поддержки "несправедливо обвиненных" родителей, деятельность которых направлена на то, чтобы заставить замолчать своих взрослых детей. Я думаю, что попытки сделать это, предпринимаемые родителями, властями и юристами, мотивируются не только желанием доказать свою невиновность или защитить свои финансовые интересы, но также, более всего, более глубокой причиной: страхом перед своими подавленными чувствами. Рассказы переживших насилие, а затем открывших для себя правду после долгого периода отрицания и разобщенности с самим собой, воспринимаются как угроза, потому что такие люди встают в позицию обвинения и потому что они вызывают в других их собственные воспоминания. Такие люди бросают вызов репрессиям. Родители, юристы и адвокаты могут спросить себя, сознательно или неосознанно: "Если такие ужасные вещи случались с Энн или Мэри, и они не знали об этом в течение многих десятилетий, то как я могу быть уверен, что внутри меня не скрываются подобные переживания?". Только потому, что они не хотят задумываться, что подобные вещи могли произойти и с ними, и вместо встречи с правдой они предпочитают верить в "синдром фальшивых воспоминаний", они могут закрыть на все глаза и продолжать жить, как раньше.
Целиком здесь.
no subject
именно это привело меня к тому, что я не говорю себе "Мама, сука, ты любила меня не так, как мне мне нужно". наоборот, пришла жалость к ней, такой же недолюбленной (бабушка любила не ее, а сына). только после этого я смогла поговорить с ней. сейчас нет злобы, нет претензий. мы вместе строим многое заново. пока были только чувства - они рождали только бесконечную, безбрежную обиду и боль. несмотря на то, что тоже - не было ничего "особенного" в смысле детских травм - битья там и т.п.
не кажется ли вам (поверьте, это вопрос без всяких издевок), что ваш путь "без понимания" оказался менее эффективным, если можно так выразиться?
а 30 лет - да, это особый возраст. я к 30 осознала, что сама не справлюсь. но к терапевту пошла только года через 2. сейчас уже почти 6 лет...
no subject
НО точка зрения Миллер (и я в этом с ней согласна), что на начальном(!) этапе понимание мешает преодолению травмы, что как раз нужно пройти "бесконечную, безбрежную обиду и боль". У меня вот как раз и не получается, потому что я сваливаюсь в это самое "понимание".
no subject
я думаю, пройти боль - это значит выйти на след. уровень.
мы не всегда к этому готовы и часто активно этому сопротивляемся. опять же, это исключительно на личном опыте.
мб, поэтому?
no subject
Почитав Алис Миллер, я осознала, что это правда. Подсознательно мать делала все, чтоб убить во мне все живое. Это очень страшно было понять, но хуже было мучиться вопросом "Почему она себя так ведет?" Ведь я догадывалась изнутри, но старалась найти ей оправдание. А его нет. Просто для нее я не была ребенком, а была объектом для вымещения злости -больше было не на ком. И так бывает. Меня практически убили. И тут уж нужно просто бороться за себя, а не осмысливать ситуацию. пока осмысливаешь - убьют совсем.
Это все равно что попасть в руки маньяка и стараться его понять вместо того, чтоб искать путь к спасению.
no subject
я говорю о "потом".
моя мама поняла, что бабушка ее не любила, в 50(!) лет, только после глобального нервного срыва и трехлетний занятий с врачом. т.к. занятия с врачом были для нее очень болезненны, она отзанималась пять лет и перестала.
неотработанное осознание этой не-любви привело к тому, что она возненавидела бабушку.
когда бабушка стала немощной и фактически утратила свою власть над ней, стала зависима от нее, мама стала реально делать ей больно - морально. это она поняла только сейчас, к сожалению, через 2 года после бабушкиной смерти. для нее это стало ужасным, невероятным открытием. я поступала со своей мамой так же, хотя у нас ситуация была несколько полегче.
но мы ведь не родились такими.
и мы реально даже НЕ ВИДЕЛИ того, что делаем.
да, нас не сравнить по степени тяжести с теми, кто бьет, насилует и тп.
но все это - одинаковое зло, вещи одного порядка, одной причины, только тяжесть последствий разная.
простить - не значит сказать "ах, этот папа, избивающий сына - в принципе-то, неплохой человек". это значит, признать, что у этого человека, как и у вас, в жизни были какие-то воздействия, искалечившие его. что в реальности - на отдельных этапах жизни не все в нашей власти, к сожалению, и не каждое действие является нашим осознанным выбором.
no subject
Только зачем вообще прощать? Хочешь-простишь в конце. не хочешь-нет. Твой выбор, добровольный. Я вот свою мать не то чтобы не простила. Я больше ее в свою жизнь не пускаю, потому что после нее приходится годами восстанавливаться. Это в настоящем. А насчет прошлого - издеваться над слабым и невинным ребенком - это преступление, за которое я сейчас плачу -я!!!-не она! бесконечными болезнями и депрессиями. Она же мне периодически пишет "Давай помиримся, я тебя простила". Она. Меня.Нереально.
no subject
я не говорю, что прощать - обязательно. я говорю, что прощение дает новые возможности. вы не пускаете мать в свою жизнь, я тоже в свое время сделала такой выбор, и это было правильно. но шло время, я работала со всеми своими проблемами и вдруг я поняла, что больше нет ненависти, есть - жалость и любовь. я, если честно, охренела. кроме того, я поняла, что я считала себя хорошей, в противовес ей - плохой. а ведь это мало того, что не так (в смысле - я-то не особо хороша), так и реальный тормоз на пути решения проблем, когда считаешь себе выше, типа я тут вся в белом.
интересно, что действительно можно влиять на окружение. мои изменения стали менять окружение. в этом году первый раз за 30 лет мы с мамой смогли сказать друг другу много разных вещей. потому что теперь нет между нами злобы и мы можем меняться вместе. мы можем обсуждать - что же это было? почему мы были такими?
эх.. как же все это тяжело...
no subject
У моей всегда одно условие: или я делаю как она сказала, или она собирается и уезжает. Ну ей гораздо дороже ее "право" делать со мной что захочется, чем отношения со мной.
У одной моей подруги так: мама сама потянулась, стала думать, просила прощения. Здорово.
Кстати, да, я считаю себя гораздо лучше нее. потому что у меня есть принципы по жизни, и один из них - это не пользоваться своей властью в ущерб тем, кто от меня зависит.
Ну а вообще каждый судит с точки зрения своей проблемы. Да, мне обидно, что человек, который меня методично уничтожал первые 20 лет моей жизни, никак не наказан. И продолжает считать, что имеет на это право. Онажемать.
no subject
тот нервный срыв - это нам всем просто повезло. она просто как бы очнулась, поняла, что "сходит с ума" - настолько она всех нас зачморила. в клинике ей попался хороший психолог.
не знаю, что было бы, если б этого не случилось...
вы знаете, я думаю, не стоит заморачиваться на том или ином подходе. вам важно решить свои проблемы и вы их решаете. вы смогли оторваться, уйти - а сколько людей не способны на это! дальше вы будете восстанавливаться, залечивать раны. имхо, для вас сейчас наиболее важное - это дать себе возможность и злости, и криков, и обиды, всего, о чем вы вынуждены были молчать...
удачи вам на этом трудном пути!
no subject
no subject
Травмированность можеть ОБЪЯСНИТЬ, но никак не ОПРАВДАТЬ или ДАТЬ ПРАВО.
То есть ты даже поймешь, почему. Но ты все равно будешь в шоке: как можно было?? Маленького ребенка? До крови каждый день избивать, например?
Вот этого не поймешь никогда.
Я поняла для себя: это как в концлагере. Главный принцип: у меня все права, а у тебя их нет вообще. Главное для таких матерей - это ощущение своего всевластия. Тут понимай-не понимай, но если ради этого практически лишают жизни ребенка. Это слишком. Понимание не спасет никого.
no subject
сложно, невозможно, но это так.
вы всегда были прекрасной? честно? доброй? не предавали? несли в жизнь только свет? вы всегда поступали осознанно?
думаю, нет.
степень "преступности" разная, это да.
но она выросла откуда-то.
ваша мама - откуда-то выросла, поймите. ваши "грехи" - это следствие, в тч и ее отношения к вам. а ее? все ли она взяла добровольно? она хотела быть такой?
no subject
no subject
no subject
На самом деле разозлиться на родителей, именно с той целью, чтобы выпустить гнев и отпустить его, наконец - это очень сложно... Я про мать помню множество страшных детских историй, но разозлиться на нее толком не могу за издевательства. Я ее все еще боюсь слишком сильно. И нет у меня такой поддержки, чтоб я могла выкричать, обвинить, поднять с души и вылить весь этот ужас. Это очень сложно сделать, потому что внушенное чувство вины безмерно. Так что понимание ее отнимает последние шансы найти в себе ниточку негодования, когда скажешь: как ты могла??? не имела права!!! и поймешь, что виновата ты не была. Даже больше: в конкретном случае, взять 5летнего ребенка и 30летнюю тетку, тут однозначно виноват взрослый человек, даже если есть объяснение его вине. Ребенку все равно, откуда растут корни маминого поведения: ему все равно не вырваться из этой ситуации, есму все так же плохо. Так же как и узникам концлагерей все равно, почему фашисты стали фашистами, им легче не станет.
Вот потом, вырвавшись, на досуге можно порассуждать, что откуда. Когда это не будет тормозить процесс бунта.
no subject
у многих людей проблемы именно из-за того, что они пытаются достигнуть последней ступени, не пройдя путь целиком. например, ударяются в православие. типа всепрощение и блаблабла. а внутри все горит и люди вокруг суки. потому что всепрощение - это состояние души, а не аффирмация. это то же подсознание, которое до этого заставляло вас лаяться с соседями или пинать ребенка...
no subject
Значит, она оставляет за собой право делать что хочется. И врать.
no subject
он был даже тяжелее, чем "обычное" поведение...