Сессия была выматывающая. Мы работали со злостью и агрессией. Несмотря на мой 4ый год терапии, это была первая сессия, которая была посвящена только одной теме. Было много злости, было сложно ее выражать (так как я не знаю, не умею это делать и не понимаю, что вообще это значит «выражать злость в безопасном пространстве» и зачем оно мне надо). Очень злилась на терапевта за то, что она все это со мной делает и за то, что не делает так, что бы мне по-скорее стало лучше и просит сделать то, о чем я совершенно не имею понятия. Злость на то, что мне вообще надо через все это проходить. Наверное, еще какое-то разочарование и непонимание того, что вообще надо делать. Вот есть это чувство, а что с ним делать непонятно. И еще нет опыта, что дает проработка какого-то чувства, ради чего стоит это вообще все делать. То есть, наверное, я настолько привыкла многие вещи иметь в себе, какой-то нерассортированный хлам, присыпанный внутри землей, песком, камнями. А за ними есть что-то живое, но непонятно, что. И этому живому дают команду выйти, но оно не знает как.
В итоге выручила телесная терапия, через движение. Не представляю, как для меня был бы возможен процесс проработки злости в разговорной терапии. И отпустило, когда тер закончила эти мучения.
Про злость мне стало понятно, что мамой она не признавалась и мама на нее не обращала внимания. В итоге что-то внутри поднималось, но напротив был человек, который это игнорировал, продолжал гнуть свою линию, не относящуюся к определенной ситуации или показывающий мне всем видом, что злости нет и причин к ней тоже и что испытывание злости – исключительно моя «плохость». Так же маме моя злость давала как бы право жаловаться на меня и принимать позицию жертвы, что вот она то до се, а дочь на нее злиться. В итого все видели злую дочь и благородную мать. При таком раскладе проявить злость – это дать возможность маме побыть на сцене, получить поддержку, а мне самой побыть плохой девочкой и выслушать нравоучения. Это еще и о том, что никого не интересовал мой взгляд и мои переживания. И я ненавидела эту злость, которая не о моем чувстве – а о победе для мамы.
Еще мне страшно, что у тера моего мало опыта (она только начала свою практику год назад) и я не знаю, справляется ли она со мной. Мне удалось ей это сказать.
no subject
Сессия была выматывающая. Мы работали со злостью и агрессией. Несмотря на мой 4ый год терапии, это была первая сессия, которая была посвящена только одной теме. Было много злости, было сложно ее выражать (так как я не знаю, не умею это делать и не понимаю, что вообще это значит «выражать злость в безопасном пространстве» и зачем оно мне надо). Очень злилась на терапевта за то, что она все это со мной делает и за то, что не делает так, что бы мне по-скорее стало лучше и просит сделать то, о чем я совершенно не имею понятия. Злость на то, что мне вообще надо через все это проходить. Наверное, еще какое-то разочарование и непонимание того, что вообще надо делать. Вот есть это чувство, а что с ним делать непонятно. И еще нет опыта, что дает проработка какого-то чувства, ради чего стоит это вообще все делать. То есть, наверное, я настолько привыкла многие вещи иметь в себе, какой-то нерассортированный хлам, присыпанный внутри землей, песком, камнями. А за ними есть что-то живое, но непонятно, что. И этому живому дают команду выйти, но оно не знает как.
В итоге выручила телесная терапия, через движение. Не представляю, как для меня был бы возможен процесс проработки злости в разговорной терапии. И отпустило, когда тер закончила эти мучения.
Про злость мне стало понятно, что мамой она не признавалась и мама на нее не обращала внимания. В итоге что-то внутри поднималось, но напротив был человек, который это игнорировал, продолжал гнуть свою линию, не относящуюся к определенной ситуации или показывающий мне всем видом, что злости нет и причин к ней тоже и что испытывание злости – исключительно моя «плохость». Так же маме моя злость давала как бы право жаловаться на меня и принимать позицию жертвы, что вот она то до се, а дочь на нее злиться. В итого все видели злую дочь и благородную мать. При таком раскладе проявить злость – это дать возможность маме побыть на сцене, получить поддержку, а мне самой побыть плохой девочкой и выслушать нравоучения. Это еще и о том, что никого не интересовал мой взгляд и мои переживания. И я ненавидела эту злость, которая не о моем чувстве – а о победе для мамы.
Еще мне страшно, что у тера моего мало опыта (она только начала свою практику год назад) и я не знаю, справляется ли она со мной. Мне удалось ей это сказать.